По ту сторону рассвета - Страница 234

234

Завтра Мар-Фрекарта поднимут с постели стражники, завтра будет суд и быстрая, справедливая казнь. А сегодняшний пир можно считать последним ужином…

— Мимо нашей стражи никто с ножом в голенище не пройдет, — Даэйрет подняла свой кубок. — Эрви, я тебя поддерживаю.

По приказу Илльо стражу обязали пропускать в пиршественный зал всех, кто пожелает. Предварительно — обыскивая. Илльо сильно сомневался, что кто-то решится переступить порог Каргонда, невзирая на соответствующее распоряжение страже. О том, что такое Болдог и Кайрист, знали все, а рыцарей Аст-Ахэ мало кто еще видел, и еще меньше было тех, кто понимал, что они собой представляют.

И все-таки один нашелся.

* * *

Берен уже был заметно пьян, когда стражники впустили замурзанного подростка в драном и засаленном до невозможности дирголе, латаных-перелатаных штанах, худых сапогах и куртке с чужого плеча. Судя по расцветке диргола, паренек принадлежал к северной ветви Рованов. У пояса плащ был сколот…

Берен мгновенно протрезвел. Плащ был сколот пряжкой в виде цветка нифредила. Погнутой и потемневшей от времени — но, несомненно, той самой пряжкой, которую подарила ему Лютиэн, а он потерял — как ему казалось, по дороге в Нарготронд… Память играла с ним мерзкие шутки — он уже ни в чем из своей жизни не мог быть уверен. А если это не та пряжка, просто похожа?

Берен пригляделся к мальчишке попристальней, когда тот снял с головы башлык. Пригляделся — и закусил губы до боли: перед ним был тот самый мальчик его снов; рыжий, изуродованный оспой паренек с оленьими глазами.

Мальчишка встретился с ним взглядом и испуганно попятился. Странно: среди Рованов, вроде бы никто не был рыжим — откуда у пацана такие роскошные вихры цвета старой меди? Ясноглазый, стройненький — был бы красив, если бы лицо не побила хвороба. Кайрист, жирный скот, уже облизывается…

У паренька была с собой лютня. Бродячий музыкант. Харчевни, купеческие и армейские стоянки, замки — а что еще, не просить же милостыню в открытую…

Кто же он? Кто? Почему он снится Берену по ночам?

— Ты у нас, кажется, интересуешься народными обычаями, Эрвег, — поддела парня Даэйрэт. — Эй, менестрель, как тебя зовут?

— Гили, госпожа, — паренек поклонился. — Гилиад дин-Рован.

— Ну, так сыграй нам и спой, Гилиад дин-Рован… — Илльо показал рукой на середину аулы. — Но сначала сядь и поужинай.

Мальчишка ел — как за себя кидал, а из поданного кубка с подогретым вином плеснул немного на пол, и лишь потом — отпил. Сколько ему было лет во время Дагор Браголлах? Четыре, пять — от силы шесть. Как вышло, что он не ушел с семьей? Как он умудрился уцелеть — после налетов восточных орков, после «красных просек» дор-дайделотской армии, после работорговцев и вербовщиков на «коронные работы»? Ни денег, чтобы откупиться, ни родичей, чтобы защитить — Берену вдруг стало больно за мальчишку как за себя.

Поев и допив вино, Гили отодвинул тарелку и обошел стол, выходя на середину зала.

— Что благородные господа желают послушать?

— Мы здесь гости, — улыбнулась Тхуринэйтель. — Решать хозяевам.

— Спой нам нашу старую, — сказал один из стариков, тощий и крючконосый Хардинг из младшей ветви клана. — «Вспоминай меня». С разрешения лорда, конечно…

— Пой, — сказал Берен.

Гили поклонился, подстроил струны и взял согласие.

Когда я уйду — вспоминай меня
Когда я уйду — вспоминай меня
Не плачь, не горюй — вспоминай меня
Не грусти — вспоминай меня…

Это была простая песня — простые слова, простая музыка; длинная пастушеская баллада, знакомая всем с детства, с бесчисленным количеством куплетов, в которых менялась только первая строчка.

Растают снега — вспоминай меня
Растают снега — вспоминай меня
Не плачь, не горюй — вспоминай меня
Не грусти — вспоминай меня…

Голоса разделились. Несложная мелодия оставляла много простора для вариаций, и каждый повел ту партию, которая ему нравилась, слаженный хор из нескольких десятков голосов, текущих по разным руслам — одни считали, что так людей научили петь эльфы, но Берен думал иначе: хадоринги теснее общались с эльфами, но пели в один голос. Просто у того, кто вырос в горах, кто с детства слышал эхо, это получается само собой…

Затеплится день — вспоминай меня
Затеплится день — вспоминай меня
Не плачь, не грусти — вспоминай меня
Не горюй — вспоминай меня…

Берен изумленно услышал в хоре высокий, весенний голос Этиль и звучный, чистый — Эрвега. Простецкие слова хороши были тем, что присоединяться мог любой, кто пожелает, даже если слышит песню в первый раз. Берен перевел взгляд на другой край стола — и увидел, что Кайрист слегка обескуражен таким поворотом дел. Ну да, мы же стараемся быть большим северянином, чем сам Учитель-Моргот… А тут такая неожиданность: поют и рыцари Аст-Ахэ, и грубоватый эр'таэро, простой северянин, и Мэрдиган, не говоря уж о стариках, роняющих слезы в кружки.

Опустится ночь — вспоминай меня
Опустится ночь — вспоминай меня
Не плачь, не горюй — вспоминай меня
Не грусти — вспоминай меня…

Болдог молча щерился, Илльо тоже не пел. Берен усмехнулся про себя, выдохнул стоящий в горле ком — и присоединился к хору. Куплета этого не знал никто, но со второго раза подхватили все — кроме черных:

Промчался огонь — вспоминай меня
Промчался огонь — вспоминай меня

234